Ольга Пешкова

«Мам, смотри, вон Страшный!» – мой ребенок потыкал пальцем в угол детской комнаты. В углу спокойно стоял шкаф. Где страшный? Какой страшный? Мои вопросы остались без ответов. Ребенку только исполнилось три года, и к фантазиям он еще склонности не имел. Тем не менее он настойчиво указывал пальчиком в хорошо освещенный угол и повторял: «Смотри, вон Страшный!» Каких-то намеков на испуг в его голосе не было. Поэтому тогда я предпочла выкинуть из головы слова сына. «Шкаф, действительно, не ахти, даже ребенок видит», – решила я, взглянув на чудовищный предмет интерьера. 

Естественно, на этом история не закончилась. Надо сказать, что жили мы тогда на съемной квартире в районе улицы Морозова в Сыктывкаре. О том, кто там жил до нас, представление имели смутное. Время от времени мне приходилось оставлять ребенка на младших сестер, коих у меня две. В разные дни дитя и той и другой указывало на угол со шкафом, повторяло одну и ту же фразу про «Страшного» и мило улыбалось. Однако моим помощницам было не до смеху. Они жаловались на сильный испуг, ухудшение сна и аппетита. Уж не знаю, были ли эти события как-то связаны между собой, но вскоре после появления в квартире «того, не знаю кого» треснуло зеркало, стоявшее в другой комнате. Однажды кто-то задел компьютерное кресло. Оно тут же покатилось и врезалось в зеркало. С тех пор каждый мог видеть в нем только расколотое отражение. 

Я росла на скудной почве научного атеизма. Пионерам не рассказывали про «страшных» и про то, как с ними себя вести. Пламенеющие пентаграммы с портретом Ленина можно было бы с натяжкой отнести к масонской символике и причислить к миру загадок и тайн. Но мы видели в них простые значки – кусочки железа, покрытые эмалью. Вот и теперь я ничего не видела в углу, кроме уродливого шкафа. Функционально он еще не отслужил. Поэтому я решила для начала убрать его с глаз долой, переставить. Угол опустел. 

Каково же было мое удивление, когда буквально через пару дней сын опять обнаружил «Страшного» уже в пустом углу. Я несколько занервничала. «Отче наш, иже еси на небеси...» – я трижды пробубнила в углу единственную молитву, которую знала, и на всякий случай осенила угол крестным знамением. «Хорошо, что меня никто не видит, поди, на сумасшедшую похожа», – думалось мне. 

На какое-то время нам удалось забыть о подозрительном соседстве. Но не прошло и месяца, как «Страшный» дал о себе знать. Мало того, в привычном углу он обнаружился не один. С ним был, по описаниям ребенка, кто-то поменьше. Я попыталась выведать у сына подробности о подозрительной нечисти и их поведении: «Они говорят что-нибудь?» «Нет, – ответил ребенок, – Страшный делает так». Он помахал указательным пальцем около лица, покрутил головой и что-то невразумительно помычал. Что-то по смыслу похожее на «не делай так» или «не шали». Я порылась в памяти и вспомнила, что в фольклоре одним из признаков нечистой силы была неспособность владения человеческой речью, искажение ее или просто немота. Из тех же закоулков памяти были извлечены воспоминания о том, как задабривать домовых. Я налила в блюдце немного молока, взяла пару конфет и сложила это добро в угол. Естественно, через пару дней молоко благополучно скисло. Успели ли «Страшный» и тот, маленький, который с ним был, отхлебнуть хоть немного из блюдца, установить не удалось. В том, что молока стало несколько меньше, мог быть повинен естественный процесс испарения. 

И опять все успокоилось. Но как-то, уже под утро, «Страшный» решил показаться и мне. Причем не один. Впрочем, не могу утверждать, что это было наяву. Есть такая категория снов, когда вам снится, к примеру, что вы встаете, чистите зубы, одеваетесь, пьете кофе. И в тот момент, когда вы уже отворяете дверь, чтобы отправиться на работу, вы просыпаетесь и обнаруживаете, что проспали. И теперь вас ждет не чашка кофе, а взбучка от начальства. В своем сне, если это был сон, я открыла глаза, потому что почувствовала чье-то присутствие. В углу комнаты стоял и смотрел на меня мужик с окладистой бородой. Одет мужик был в темные штаны, светлую рубаху, подпоясанную веревкой, и шапку. Рядом с ним сидел здоровый черный кот. У обоих глаза как-то странно блестели. Несмотря на то, что мужик этот выглядел, как человек, ничего человеческого в нем не было. Сама эта сцена, обыденная и в то же время очень страшная, сильно меня испугала. «Ты кто?» – спросила я. «Охотник», – ответил он и двинулся в мою сторону. В ужасе я стала крестить его и шептать молитву. Нечисть тут же пропала, а я снова заснула. 

Вечером того же дня мы собрались с сестрами, чтобы обсудить проблему. Вспомнили, что хотя дом наш и новый, но находится он рядом с лесным массивом, а за ним и кладбище. После того, как вкратце поделились ужасными впечатлениями и последующими переживаниями, был вызван ухажер одной из сестер. Он вез нам церковные свечки и освященную воду. Приехав, заявил: «У тебя ребенок-индиго!» «Этого еще не хватало», – подумала я. Принадлежности культа ухажер обменял на моих сестер, увез девиц в какое-то увеселительное заведение – снимать стресс. А мы с сыном побежали по квартире дымить свечами и брызгать водой. «Аминь» – повторял за мной ребенок. На этот раз мы сходили с ума коллективно, и я опять радовалась, что нас никто не видит. Когда манипуляции были завершены, сын радостно сказал: «Мама, мы победили!» «Аминь, – ответила я, – то есть, ура!» 

Вскоре нам повысили квартплату. Мне вспомнилось, что в той же Англии дома с привидениями стоят дороже. Не особо терзаясь сомнениями, я быстро нашла новую квартиру, в которой мы с сыном живем уже полгода. По карману она не бьет. Да и привидения нас больше не беспокоят. 

http://www.komikz.ru/2009-02-24-06-09-49/891-2009-09-03-12-55-02?c371bb4e1409826add9a5e8fd6c28e0d=970bfd49ce941a1e8e3c7cb1b08ce004